😢 Епистиния Фёдоровна Степанова (1874—1969) — русская женщина, девять сыновей которой погибли в ВОВ, кавалер орденов "Мать-героиня»"и Отечественной войны I степени.
Маршал Советского Союза Гречко и генерал армии Епишев в 1966 году писали ей:
"Девять сыновей вырастили и воспитали Вы, девять самых дорогих для Вас людей благословили на ратные подвиги во имя Советской Отчизны. Своими боевыми делами они приблизили день нашей Великой Победы над врагами, прославили свои имена. …Вас, мать солдатскую, называют воины своей матерью. Вам шлют они сыновнее тепло своих сердец, пред Вами, простой русской женщиной, преклоняют колени".
Последние годы Епистиния Фёдоровна, персональная пенсионерка союзного значения, жила в Ростове-на-Дону, в семье единственной дочери — учительницы Валентины Михайловны Коржовой. Там же и умерла 7 февраля 1969 года. Солдатскую мать похоронили в станице Днепровской Тимашёвского района Краснодарского края со всеми воинскими почестями.
***
По мотивам жизнии Епистании Степановы поэт Евгений Шестаков написал стихотворение:
Она давно откричала болотной выпью,
отплакала,
невернувшихся схоронила,
на стенке фото
братской могилой четыре штуки,
были бы внуки,
они б спросили,
- бабушка, а кто вот эти четыле..?
- Это Иван.
Почасту был пьян, ходил враскоряку,
сидел за драку,
с Галей жил по второму браку, их в атаку горстку оставшуюся подняли,
я письмо читала у Гали,
сам писал,
да послал не сам,
дырка красная,
девять грамм.
- А это Федор.
Федя мой.
Помню, пару ведер несу домой,
а он маленький,
дайте, маменька, помогу,
а сам ростом с мою ногу, тяжело,
а все-ж таки ни гу-гу,
несет.
В сорок третьем,
под новый год,
шальным снарядом, с окопом рядом,
говорят, ходил за водой с канистрой,
тишина была, и вдруг выстрел.
- А это Андрей.
Всех морей хотел повидать да чаек,
да в танкисты послал начальник,
да в танкистах не ездят долго, не "волга",
до госпиталя дожил,
на столе прям руки ему сложил хирург.
Бранденбург.
в самом уже конце, а я только что об отце такую же получила, выла.
- А это Степан.
Первый мой и последний.
Буду, говорит, дед столетний,
я те, бабке, вдую ишо на старческий посошок,
сыновей народим мешок и дочек полный кулечек.
А ты давай-ка спрячь свой платочек,
живы мы и целы пока,
четыре жилистых мужика, батя с сынами,
не беги с нами, не смеши знамя,
не плачь, Любаня моя,
не плачь,
мы вернемся все,
будет черный грач ходить по вспаханной полосе,
и четыре шапки будут висеть, мы вернемся все,
по ночной росе.
Поплачь, Любаня моя, поплачь, и гляди на нас,
здесь мы все в анфас,
Иван, Федор, Андрей, Степан,
налей за нас
тому, кто ещё не пьян...
